В ходе Церковного раскола XVII века можно выделить следующие ключевые события:
1652 г. - церковная реформа Никона
1654, 1656 гг. - церковные соборы, отлучение и ссылка противников реформы
1658 г. - разрыв между Никоном и Алексеем Михайловичем
1666 г. - церковный собор с участием вселенских патриархов. Лишение Никона патриаршего сана, проклятие раскольникам.
1667-1676 гг. - Соловецкое восстание.
И следующие ключевые фигуры, повлиявшие прямо или косвенно на развития событий и развязку:
Алексей Михайлович,
Патриарх Никон,
Протопоп Аввакум,
боярыня Морозова
Начнем мы рвссмотрение событий тех далеких времен с личности самого патриарха Никона, основного «виновника» Церковного раскола.
Личность Никона.
Судьба Никона необычна и ни с чем не сравнима. Он стремительно вознесся с самого низа социальной лестницы на ее вершину.Никита Минов (так звали в миру будущего патриарха) родился в 1605 г. в селе Вельдеманово неподалеку от Нижнего Новгорода "от простых, но благочестивых родителей, отца именем Мины и матери Мариамы". Отец его был крестьянином, по некоторым сведения - мордвином по национальности.
Детство Никиты выдалось нелегким, родная мать умерла, а мачеха была злой и жестокой. Мальчик отличался способностями, быстро усвоил грамоту и это открыло ему путь в духовное сословие. Он был рукоположен в священники, женился, обзавелся детьми. Казалось бы, жизнь бедного сельского попа была навсегда предопределена и предначертана. Но внезапно от болезни умирают трое его детей, и эта трагедия вызвала такое душевное потрясение у супругов, что они решили решили расстаться и постричься в монастырь.
Жена Никиты ушла в Алексеевский женский монастырь, а он сам отправился на Соловецкие острова в Анзерский скит и был пострижен в монахи под именем Никона. Он стал монахом в расцвете сил. В его облике угадывалась крепкая крестьянская закваска. Он был высокого роста, могучего сложения, обладал невероятной выносливостью. Характер имел вспыльчивый, возражений не терпел. Иноческого смирения в нем не было ни капли. Через три года, рассорившись с основателем скита и всей братией, Никон в бурю бежал с острова на рыбацкой лодке. Кстати, много лет спустя именно Соловецкий монастырь стал оплотом сопротивления никонианским нововведениям. Никон отправился в Новгородскую епархию, его приняли в Кожеозерскую пустынь, взяв вместо вклада переписанные им книги. Некоторое время Никон провел в уединенной келье, но уже через несколько лет братия выбрала его своим игуменом. В 1646 г. по делам обители отправился в Москву. Там настоятель захудалого монастыря обратил на себя внимание царя Алексея Михайловича. По своему характеру Алексей Михайлович вообще был подвержен постороннему влиянию, а в свои семнадцать лет, царствуя меньше года, он нуждался в духовном руководстве. Никон произвел на молодого царя столь сильное впечатление, что он сделал его архимандритом Новоспасского монастыря, родовой усыпальницы Романовых. Здесь каждую пятницу служили заутреню в присутствии Алексея Михайловича, а после заутрени архимандрит вел долгие нравоучительные беседы государем. Никон был свидетелем "соляного бунта" в Москве и участвовал в Земском соборе, принявшем Соборное Уложение. Его подпись стояла под этим сводом законов, но впоследствии Никон называл Уложение "проклятою книгою", выражая недовольство ограничениями привилегий монастырей.
В марте 1649 г. Никон стал митрополитом Новгородским и Великолуцким. Произошло по настоянию царю, и Никон был рукоположен в митрополиты еще при живом митрополите Новгородском Авфонии. Никон проявил себя энергичным владыкой. По царскому повелению он вершил суд по уголовным делам на Софийском дворе. В 1650 г. Новгород охватило народное волнение, власть в городе перешла от воеводы к выборному правительству, заседавшему в земской избе. Никон поименно проклял новых правителей, но новгородцы не хотели его слушать. Он сам писал об этом: "Я вышел и стал их уговаривать, но они меня ухватили со всяким бесчинием, ослопом в грудь ударили и грудь расшибли, по бокам били кулаками и камнями, держа их в руках...". Когда волнения были подавлены, Никон принял деятельное участие в розыске над мятежными новгородцами.
Никон предложил перенести в Успенский собор Кремля гроб патриарха Гермогена из Чудова монастыря, гроб патриарха Иова из Старицы и мощи Филиппа митрополита из Соловок. За мощами Филиппа Никон отправился лично. С. М. Соловьев подчеркивал, что это была далеко идущая политическая акция: "Торжество это имело не одно религиозное значение: Филипп погиб вследствие столкновения власти светской с церковною; он был низвергнут царем Иоанном за смелые увещания, умерщвлен опричником Малютою Скуратовым. Бог прославил мученика святостью, но светская власть не принесла еще торжественного покаяния в грехе своем, и этим покаянием не отказались от возможности повторить когда-либо подобный поступок относительно власти церковной. Никон, пользуясь религиозностию и мягкостию молодого царя, заставил светскую власть принести это торжественное покаяние."
Пока Никон был на Соловках, в Москве скончался патриарх Иосиф, славившегося непомерным любостяжанием. Царь писал в письме митрополиту, что ему пришлось прийти переписать серебряную казну покойного - "а если бы сам не ходил, то думаю, что и половины бы не по чему сыскать", впрочем, сам царь признавался: "Немного и я не покусился на иные сосуды, да милостию божиею воздержался и вашими молитвами святыми; ей, ей, владыка святый, ни до чего не дотронулся...". Алексей Михайлович призывал митрополита поскорее возвращаться для выборов патриарха: "а без тебя отнюдь ни за что не примемся».
Новгородский митрополит был главным претендентом на патриарший престол, но у него имелись серьезные противники. Бояр пугали властные замашки крестьянского сына, который смирял знатнейших князей. Во дворце шептались: «Никогда такого бесчестья не было, выдал нас царь митрополитам». Непростыми были отношения Никона с его прежними друзьями по кружку ревнителей благочестия. Они подали челобитную царю и царице, предлагая в патриархи царского духовника Стефана Вонифатьева. Объясняя их поступок, историк церкви митрополит Макарий (М.П.Булгаков) отмечал: "Эти люди, особенно Вонифатьев и Неронов, привыкшие при слабом патриархе Иосифе заправлять делами в церковном управлении и суде, желали и теперь удержать за собою всю власть над Церковию и не без основания опасались Никона, достаточно ознакомившись с его характером." Тем не менее благоволение царя решило дело. 22 июля 1652 г. церковный собор известил царя, ожидавшего в Золотой палате, что из двенадцати кандидатов был выбран один "муж благоговейный и преподобный" именем Никон.
Властному Никону было мало избрания на патриарший престол. Он долго отказывался от этой чести и лишь после того как царь Алексей Михайлович пал перед ним ниц в Успенском соборе, смилостивился и выдвинул следующее условие: "Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архипастыря и отца во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я по вашему желанию и прошению не стану более отрекаться от великого архиерейства". Тогда царь, бояре и весь освященный Собор произнесли пред Евангелием обет исполнять все, что предлагал Никон. Так, в возрасте сорока семи лет Никон стал седьмым патриархом Московским и всея Руси.
Причины раскола.
В начале XVII в. - «бунташного века» - после Смуты, в феврале 1613 г., на престоле Русского государства занял Михаил Федорович Романов, положивший начало 300-летнему правлению дома Романовых. В 1645 г. Михаилу Федоровичу наследовал его сын, Алексей Михайлович, получивший в истории прозвище «Тишайшего».
К середине XVII в. восстановление разрушенного Смутой хозяйства привело к положительным результатам (хотя шло медленными темпами) - постепенно оживляется внутреннее производство, возникают первые мануфактуры, происходит увеличение роста внешнеторгового оборота. Вместе с тем происходит укрепление государственной власти, самодержавия, законодательно оформляется крепостное право, вызвавшее сильное недовольство крестьянства и ставшее в будущем причиной многих волнений. Достаточно назвать самый крупный взрыв народного недовольства - восстание Степана Разина в 1670-1671 гг.
Внешнюю политику правители Руси при Михаиле Федоровиче и его отце Филарете вели осторожную, что и неудивительно - последствия Смуты давали знать о себе. Так, в 1634 г. Россия прекратила войну за возвращение Смоленска, в Тридцатилетней войне (1618-1648), разразившейся в Европе, участия практически никакого не принимали.
Ярким и поистине историческим событием в 50-е гг. XVII в., во время правления Алексея Михайловича, сына и преемника Михаила Федоровича, стало присоединение к России Левобережной Украины, боровшейся во главе с Б. Хмельницким против Речи Посполитой. В 1653 г. Земский собор принял решение о принятии Украины под свое покровительство, а 8 января 1654 г. Украинская Рада в Переяславе одобрила это решение и принесла присягу на верность царю.
В перспективе Алексей Михайлович видел объединение православных народов Восточной Европы и Балкан. Но, как говорилось выше, на Украине крестились тремя перстами, в Московском государстве - двумя. Следовательно, царь стоял перед проблемой идеологического плана - навязать всему православному миру (который давно уже принял нововведения греков) собственные обряды либо подчиниться господствовавшему троеперстному знамению. Царь и Никон пошли вторым путем.
В результате первопричиной церковной реформы Никона, расколовшей русское общество, являлась политической - властолюбивое желание Никона и Алексея Михайловича об идее мирового православного царства, основанного на теории «Москва - третий Рим», получившая в данную эпоху второе рождение. К тому же восточные иерархи (т.е. представители высшего духовенства), зачастившие в Москву, постоянно культивировали в умах царя, патриарха и их окружения идею о будущем главенстве Руси над всем православным миром. Семена упали на благодатную почву.
В результате, «церковные» причины реформы (приведение в единообразие отправление религиозного культа) занимали второстепенное положение.
Причины реформы имели, несомненно, объективный характер. Процесс централизации Русского государства - как один из централизаторских процессов в Истории - неизбежно требовал выработки единой идеологии, способной сплотить вокруг центра широкие массы населения.
Религиозные предтечи церковной реформы Никона.
Реформы Никона начались не на пустом месте. Во времена эпохи феодальной раздробленности политическое единство русских земель было утрачено, в то время как церковь осталась последней общерусской организацией, и стремилась смягчить анархию внутри распадающегося государства. Политическая раздробленность привела к распаду единой церковной организации, и в различных землях развитие религиозной мысли и обрядов пошло собственным путем.
Большие проблемы в Русском государстве вызвала необходимость переписи священных книг. Как известно, книгопечатание на Руси не существовало почти до конца XVI в. (на Западе появилось веком раньше), поэтому священные книги переписывали от руки. Разумеется, при переписывании неизбежно совершались ошибки, искажался первоначальный смысл священных книг, следовательно, возникали разночтения в трактовке обрядов и смысле их исполнения.
В начале XVI в. о необходимости исправления книг заговорили не только духовные власти, но и светские. В качестве авторитетного переводчика выбрали Максима Грека (в миру - Михаил Триволис), ученого монаха из Афонского монастыря, который прибыл на Русь в 1518 г.
Ознакомившись с русскими православными книгами, Максим сказал, что их необходимо привести в единообразие, исправив коренным образом по греческим и древнеславянским оригиналам. В противном случае православие на Руси можно даже не считать таковым. Так, об Иисусе Христе говорилось: «два Мене [меня] познайте». Или: о Боге-Отце говорилось, что Он «собезматерен Сыну».
Максим Грек приступил к громадной работе, выступая в качестве переводчика и ученого-филолога, выделяя разные способы толкования Священного писания - буквальный, иносказательный и духовный (сакральный). Принципы филологической науки, которыми пользовался Максим, являлись самыми передовыми для той эпохи. В лице Максима Грека Россия впервые столкнулась с ученым-энциклопедистом, имевшим глубокие познания в области богословия и светских наук. Поэтому, возможно, его дальнейшая судьба оказалась где-то закономерной.
Подобным отношением к православным книгам Максим вызвал недоверие к себе (и к грекам вообще), поскольку русские люди считали себя хранителями и столпами православия, а он - вполне обоснованно - заставил их усомниться в собственном мессианстве. К тому же после заключения Флорентийском унии греки в глазах русского общества лишились прежнего авторитета в вопросах веры. Только немногие священнослужители и светские лица признали правоту Максима: «Максимом мы Бога познали, по старым книгам мы только Бога хулили, а не славили». К сожалению, Максим дал втянуть себя в распри при великокняжеском дворе и попал под суд, очутившись в итоге в заточении в монастыре, где и скончался.
Однако проблема с пересмотром книг осталась по-прежнему нерешенной, и «всплыла» во время правления Ивана IV Грозного. В феврале 1551 г., по инициативе митрополита Макария, был созван собор, приступивший к «церковному устроению», выработке единого пантеона русских святых, введения единообразия в церковную жизнь, получивший название Стоглавого.
Митрополит Макарий, возглавляя ранее новгородскую церковь (Новгород являлся более древним религиозным центром, чем Москва), вполне определенно придерживался Иерусалимского устава, т.е. крестился тремя перстами (как и в Пскове, Киеве). Однако когда он стал московским митрополитом, Макарий принял крестное знамение двумя перстами.
На Стоглавом соборе верх одержали сторонники старины, и под страхом проклятия Стоглав запретил «трегубую [т.е. произносимая троекратно] аллилуйю» и троеперстное знамение, признал преступлением против догматов веры бритье бороды, усов. Если бы Макарий столь же яростно принялся вводить троеперстное знамение, как это сделает позднее Никон, раскол наверняка произошел бы раньше.
Однако собор принял решение о переписке священных книг. Всем писцам рекомендовалось писать книги «с добрых переводов», потом тщательно править их для недопущения искажений и ошибок при копировании священных текстов. Впрочем, из-за дальнейших политических событий - борьба за Казань, Ливонская война (тем более Смута) - дело о переписке книг заглохло.
Хотя Макарий проявил достаточную долю равнодушия к внешней стороне обрядности, проблема осталась. Греки, жившие в Москве, монахи из Киевской духовной академии придерживались мнения о приведении обрядов, совершаемых в церквях Русского государства, к «единому знаменателю». Московские «хранители старины» ответствовали, что греков и киевлян нельзя слушать, поскольку-де они под магометанским игом живут и учатся «по латинам», а «кто по латыни научился, тот с правого пути совратился».
Во время правления Алексея Михайловича и патриарха Иосифа, после долгих лет Смуты и начавшегося восстановления Русского государства, проблема с введением троеперстия и переписке книг снова стала «злобой дня». Был организована комиссия «справщиков» из самых известных протопопов и священников, как московских, так и иногородних. За дело они взялись рьяно, но… далеко не все владели греческим языком, многие являлись ярыми противниками «новогреческих» обрядов. Поэтому основное снимание сосредоточили на древнеславянских переводах, страдавшими ошибками, с греческих книг.
Так, издавая в 1647 г. книгу Иоанна Лествичника, в послесловии говорилось, что в распоряжении книгопечатников находились много списков данной книги, «но вси несогласием друга друзей в немале согласуют: иже в сей напреди, то в друзей назади в преносе речения словес и не по ряду и не точию же се, но в сущих речех и толкововавших много не сходятся».
«Справщики» были людьми умными и могли цитировать главами священные книги, но не могли судить о первостепенной важности Евангелия, Жития святых, книги Ветхого Завета, поучений отцов церкви и законов греческих императоров. Тем более «справщики» оставили в неприкосновенности исполнение церковных обрядов, поскольку это выходило за пределы их полномочий - подобное могло произойти только решением собора иерархов церкви.
Особое внимание в церковной реформе занимает, естественно, дилемма - насколько обоснованно креститься тремя (двумя) перстами? Данный вопрос является очень сложным и отчасти противоречивым - никониане и старообрядцы толкуют его по-разному, разумеется, отстаивая собственную точку зрения. Обратимся к некоторым деталям.
Во-первых, православие Русь приняла, когда византийская церковь следовала Студийскому уставу, ставшему основой русскому (Владимир Красное Солнышко, крестивший Русь, ввел крестное знамение двумя перстами). Однако в XII - XIII вв. в Византии получил широкое распространение другой, более совершенный, Иерусалимский устав, являвшийся шагом вперед в богословии (поскольку в Студийском уставе вопросам богословия отводилось недостаточно места), в котором и провозглашалось троеперстное знамение, «трегубая аллилуйя», отменялись поклоны на коленях, когда молившиеся били челом о землю и др.
Во-вторых, строго в древневосточной церкви нигде не установлено, как надо креститься - двумя либо тремя перстами. Поэтому крестились и двумя, и тремя, и даже одним перстом (например, во времена константинопольского патриарха Иоанна Златоуста в конце IV в. н.э.)! С XI в. в Византии крестились двумя перстами, после XII в. - тремя; правильным считались оба варианта (в католицизме, например, крестное знамение осуществляется всей рукой).
Реформа.
Смута поколебала авторитет церкви, а споры о вере и обрядах стали прологом к церковному расколу. С одной стороны, высокое мнение Москвы о собственной чистоте православия, с другой - непонимание греками как представителями древнего православия обрядов Русской церкви и следование ею московским рукописным книгам, которые не могли являться первоисточником православия (на Русь православие пришло из Византии, а не наоборот).
Никон (ставший шестым русским патриархом в 1652 г.), сообразно твердому, но упрямому характеру человека, не обладающего широким кругозором, решил пойти прямым путем - насильственным. Первоначально он повелел креститься тремя перстами («сими тремя персты подобает всякому православному христианину изображать на лице своем крестное знамение; а кто крестится двумя перстами - тот проклят!»), повторять возглас «Аллилуйя» три раза, служить литургию на пяти просфорах, писать имя Иисус, а не Исус и др.
Собор 1654 г. (после принятия Украины под власть Алексея Михайловича) оказался «коренным переворотом» в русской православной жизни - он одобрил новшества и внес изменения в богослужение. Константинопольский патриарх и другие восточные православные патриархи (Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский) благословили начинания Никона.
Имея поддержку царя, даровавшего ему титул «великого государя», Никон вел дело торопливо, самовластно и круто, требуя немедленного отказа от старых обрядов и точного исполнения новых. Старорусские обряды предавались осмеянию с неуместной запальчивостью и резкостью; грекофильство Никона не знало предела. Но оно имело в основе не преклонение перед эллинистической культурой и византийским наследием, а провинциализм патриарха, выбившегося из простых людей и претендовавшего на роль главы вселенской греческой церкви.
Более того, Никон отвергал научные знания, ненавидел «еллинскую мудрость». Так, патриарх пишет царю: «Христос не учил нас диалектике ни красноречию, потому что ритор и философ не может быть христианином. Аще кто от христиан не истощит от своего помышления всяку премудрость внешнюю и всяку память еллинских философов, не может спастися. Премудрость еллинская мати всем лукавым догматам».
Широкие народные массы не восприняли столь резкого перехода к новым обычаям. Книги, по которым жили их отцы и деды, всегда считались священными, а теперь - проклятыми?! Сознание русского человека не было подготовлено к подобным переменам, и не понимало сущности и коренных причин проводимой церковной реформы, а им, конечно, никто ничего не удосужился объяснить. Да и возможно ли было какое-либо объяснение, когда священники в деревнях не обладали большой грамотностью, являясь плоть от плоти и кровь от крови такими же крестьянами (вспомним слова новгородского митрополита Геннадия, сказанные им еще в XV в.), а целенаправленная пропаганда новых идей отсутствовала?
Поэтому низы встретили нововведения «в штыки». Старые книги частенько не отдавали, прятали их, либо крестьяне бежали с семьями, скрываясь, в леса от никоновых «новин». Иногда старые книги местные прихожане не отдавали, поэтому кое-где применяли силу, происходили драки, заканчивавшиеся не только увечьями или ушибами, но и убийствами.
Усугублению ситуации способствовали ученые «справщики», порой прекрасно знавшие греческий язык, но в недостаточной степени владевшие русским. Вместо грамматического исправления старого текста, они давали новые переводы с греческого языка, незначительно отличавшиеся от старых, усиливая и без того сильное раздражение у крестьянской массы.
Например, вместо «дети» теперь печаталось «отроци»; слово «храм» заменили на слово «церковь», и наоборот; вместо «ходив» - «пешешествовав». Ранее говорили: «Запрещается ти, диаволе, Господь наш Исус Христос, пришедший в мир и вселивыйся в человецех»; в новом варианте: «Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедый в мир и вселивыйся в человецех».
Оппозиция Никону сформировалась и при дворе, среди «лютчих людей» (но весьма незначительная, поскольку более чем подавляющая часть староверов «комплектовалась» из простонародья). Так, в некоторой мере олицетворением старообрядчеству стала боярыня Ф.П. Морозова (во многом благодаря знаменитой картине В.И. Сурикова), одна из самых богатых и знатных женщин в русском дворянстве, и ее сестра княгиня Е.П. Урусова. Про царицу Марию Милославскую говорили, что она спасла протопопа Аввакума (по меткому выражению русского историка С.М. Соловьева, «богатырь-протопоп») - одного из наиболее «идейных оппозиционеров» Никону. Даже когда почти все пришли «с повинной» к Никону, Аввакум остался верен себе и решительно отстаивал старину, за что и поплатился жизнью - в 1682 г. его вместе «со союзники» заживо сожгли в срубе (5 июня 1991 г. в родном селе протопопа, в Григорово, состоялось открытие памятника Аввакуму).
Константинопольский патриарх Паисий обратился к Никону со специальным посланием, где, одобряя реформу, проводившуюся на Руси, призывал московского патриарха смягчить меры по отношению к людям, не желающим принимать сейчас «новины». Паисий соглашался на существование в некоторых областях и регионах местных особенностей: «Но если случится, что какая-нибудь церковь будет отличаться от другой порядками, неважными и несущественными для веры; или такими, которые не касаются главных членов веры, а только незначительных подробностей, например, времени совершения литургии или: какими перстами должен благословлять священник и т.п. Это не должно производить никакого разделения, если только сохранится неизменно одна и та же вера».
Однако в Константинополе не понимали одну из характерных черт русского человека: если запрещать (либо разрешать) - обязательно всё и вся; принцип «золотой середины» правители судеб в истории нашей страны находили очень и очень редко…
Организатор реформы, Никон, недолго пробыл на патриаршем престоле - в декабре 1666 г. его лишили высочайшего духовного сана (вместо него поставили «тихого и незначительного» Иоасафа II , находившегося под контролем царя, т.е. светской власти). Причиной тому являлась крайняя амбициозность Никона: «Видишь ли, государь, - обращались к Алексею Михайловичу недовольные самовластием патриарха, - что он возлюбил стоять высоко и ездить широко. Управляет этот патриарх вместо Евангелия бердышами, вместо креста - топорками». Светская власть одержала победу над духовной.
Староверы подумали, что возвращается их время, но глубоко ошибались - поскольку реформа полностью отвечала интересам государства, она стала проводиться и дальше, под руководством царя.
Собор 1666-1667 гг. завершил торжество никониан и грекофилов. Собор отменил решения Стоглавого собора, признав, что Макарий с иными московскими иерархами «мудрствовал невежеством своим безрассудно». Именно собор 1666-1667 гг. положило начало русскому расколу. Отныне все несогласные с введением новых деталей исполнения обрядов подлежали отлучению от церкви. Преданные анафеме ревнители старого московского благочестия получили название раскольников, или староверов и подверглись жестоким репрессиям со стороны властей.
Опала Никона.
Опала настигла Никона исподволь, почти незаметно. Сначала обидели дворянина из патриарших служилых людей, и обидчик остался безнаказанным, чего раньше и представить было невозможно. Потом царь перестал появляться в Успенском соборе, где служил патриарх. 9 июля 1658 г. к Никону пришел князь Юрий Ромодановский и сказал: "Царское величество на тебя гневен, ты пишешься великим государем, а у нас один великий государь - царь". Никон возразил, что этот титул был дарован ему самим царем, о чем свидетельствую писанные его рукой грамоты. "Царское величество, - продолжал Ромодановский, - почтил тебя как отца и пастыря, но ты этого не понял; теперь царское величество велел мне сказать тебе, чтоб ты вперед не писался и не назывался великим государем, и почитать тебя вперед не будет". После этого разговора Никон решился на отчаянный шаг. Он обратился к народу со словами, что больше не хочет быть патриархом, снял с себя патриарший клобук, облачился в простое монашеское одеяние и пешком пошел в Новый Иерусалим. В письме к царю Никона отрекался от патриаршего престола и смиренно просил пожаловать келью, в которой он мог провести остаток своих дней. Очевидно, Никон рассчитывал, что царь Алексей Михайлович, испугавшись его демонстративного ухода, примириться с ним. Но, как оказалось, Никон допустил ошибку, переоценив степень своего влияния на царя. Алексей Михайлович отказался лично беседовать со своим недавним учителем и через своих посланцев довольно холодно попросил его остаться патриархом, а когда Никон заупрямился, не стал настаивать. При царском дворе откровенно радовались падению всесильного владыки. Впоследствии Никон жаловался, что близкий к царской семье боярин С.Л. Стрешнев назвал свою собаку Никоном и научил ее сидеть и благословлять передними лапами, и несмотря на патриаршее проклятие, по-прежнему был в чести при царе.
Никон попал в весьма странное положение. Он пользовался прежними почестями и жил в роскоши, но был лишен власти и занимался хозяйственными постройками и садоводством. Голландец Николас Витзен, будущий амстердамский бургомистр и друг Петра Великого, посетивший Россию в составе посольства Генеральных штатов, описал свое свидание с опальным патриархом в Новом Иерусалиме: "Надо знать, что этот патриарх, вызвав немилость царя, самовольно ушел со службы, забрал свой священный посох и тайком уехал из Москвы. Теперь он живет далеко от Москвы в добровольной ссылке. Обо всем этом слишком долго рассказывать. Но ввиду того, что Никон такое священное и высокое лицо, царь не может или не хочет его наказать и пока оставляет ему все церковные доходы. Поговорив с нами, он пошел наверх, где снял свое одеяние: шапку с крестом из жемчуга, ценный посох и парчовую полосатую ризу; надел подобное же, но более простое. На груди его висела серебряная позолоченная коробочка, на одной ее стороне изображен Христос на кресте; в ней он хранит знак своего сана. Когда он шел из своей церкви, его сопровождало много попов и монахов; на всех были греческие клобуки, как и у него самого, все были в черном. Каждый, мимо кого он проходил, бил головой о землю до тех пор, пока он не прошел. Многие подавали челобития, т.е. прошения; некоторые он велел принять, другие - отклонить... Потом Никон просил нас посадить привезенные семена и рассаду; это и началось. Я тоже принялся за работу при нем, да он и сам участвовал в посадке и высказывал одобрение. Их неумелость и незнание были нам смешны; мы столько наговорили им о пользе этих семян и растений, что редька и петрушка получили лучшие места. Его сад был плохо ухожен, и земля неумело подготовлена, с таким незнанием дела, вряд ли лучше, чем у местных жителей; его садовники знали не больше, поэтому мы казались мудрыми земледельцами, распоряжались и повелевали в присутствии патриарха... У этого человека нехорошие манеры, он опрометчив и тороплив, привык часто делать некрасивые жесты, опираясь на свой крест [крест на посохе]. Он крепкого телосложения, довольно высокого роста, у него красное и прыщавое лицо, ему 64 года. Любит испанское вино. Кстати или нет, часто повторяет слова: "Наши добрые дела". Он редко болеет, но перед грозой или ливнем чувствует себя вялым, а во время бури или дождя ему лучше. С тех пор как он уехал из Москвы, теперь уже 7-8 лет назад, его головы не касались ни гребенка, ни ножницы. Голова у него как у медузы, вся в густых, тяжелых космах, так же и борода."
Но честолюбивый Никон не походил на римского императора Диоклетиана, добровольно уединившегося в своем поместье и отвечавшего патрициям, уговаривавшим его вернуться к власти: "Если бы вы видели, какую капусту я вырастил, вы бы меня ни о чем не просили". Никон не хотел ограничиться ролью садовода и огородника. Он говорил: "Я оставил святительский престол в Москве своею волею, московским не зовусь и никогда зваться не буду; но патриаршества я не оставлял, и благодать святого духа от меня не отнята. В ночь на Рождество 1664 г. Никон неожиданно появился в Москве в Успенском соборе, взял патриарший посох и объявил: "Сшел я с престола никем не гоним, теперь пришел на престол никем не званный..." Однако ему от имени царя было приказано вернуться в монастырь. Никон был вынужден повиноваться. Еще не рассвело и на темном небе сияла хвостатая комета. "Да разметет господь бог вас оною божественною метлою, иже является на дни многи!" - проклял всех Никон.
Большой церковный собор.
Чтобы пресечь попытки бывшего патриарха вернуться к власти, было решено созвать церковный собор, на который пригласили патриархов всех православных церквей. Приехать смогли только Александрийский и Антиохийский патриархи Паисий и Макарий, имевшие, правда, полномочия также от патриархов Иерусалимского и Константинопольского. Они долго добирались с Востока, но наконец прибыли в Москву. Собор с их участием начал свои заседания в декабре 1666 г. и был продолжен в 1667 г. Первым вопросом было дело Никона. Ему велели явиться на собор "смирным обычаем", но бывший патриарх вошел в столовую палату, где проходили заседания собора, со свитой, а впереди него несли крест. За двенадцать лет до этого сам Никон, расправляясь со своими противникам, взывал к авторитету восточных патриархов. Теперь это оружие было обращено против него самого. Патриархи были вызваны для суда над ним, и приговор был заранее предрешен. Царь Алексей Михайлович перечислил провинности бывшего "собинного друга". Никону припомнили все - и своеволие, и деспотическое управление церковью, и страсть к расширению патриарших владений. Не были забыты и нападки Никона на Соборное Уложение. "К этой книге, - обличал его царь, - приложили руки патриарх Иосиф и весь освященный собор, и твоя рука приложена..." - "Я руку приложил поневоле", - отвечал Никон. Подсудимый пытался защищаться, но его оправдания не принимались во внимание.
Восточные патриархи произнесли приговор: "Отселе не будеши патриарх и священная да не действуеши, но будеши яко простой монах". 12 декабря 1666 г. с Никона сняли клобук и панагию, и велели ему жить в тихо и безмятежно, а о своих согрешениях молить всемилостивого бога. "Знаю я и без вашего поучения, как жить", - огрызнулся Никон и язвительно добавил, обращаясь к Александрийскому и Антиохийскому патриархам. - "А что вы клобук и панагию с меня сняли, то жемчуг с них разделите по себе, достанется вам жемчугу золотников но пяти и по шести, да золотых по десяти. Вы султанские невольники, бродяги, ходите всюду за милостынею, чтоб было чем заплатить дань султану...". Когда его силой посадили в сани, он говорил сам с собой: "Никон! отчего все это тебе приключилось? не говори правды, не теряй дружбы! если бы ты давал богатые обеды и вечерял с ними, то не случилось бы с тобою этого"
Местом ссылки Никона стал Ферапонтов монастырь на Белом озере. Лишенный патриаршего сана, он жил отнюдь не как простой монах. Вместо кельи у него были обширные палаты, его по-прежнему обслуживало множество слуг. И тем не менее Никону, давно забывшему свое крестьянское происхождение и привыкшему к роскоши, условия жизни казались невыносимыми. Вообще, в ссылке этот энергичный и властолюбивый человек проявил малодушие и мелочность. Перед братией он продолжал гордо величать себя патриархом, в письмах царю униженно называл себя смиренным иноком. Царь Алексей Михайлович проявлял заботу об опальном владыке, а тот постоянно жаловался на мнимые притеснения и лишения. Он говорил царским посланцам: " у меня никогда, кроме щей да квасу худого, ничего не бывает, морят меня с голоду", а при проверке оказывалось, что в садках для ссыльного приготовлены живые стерляди. Но Никон утверждал, что рыбы той есть нельзя - стара, а ему самому якобы приходится носить дрова и воду. Ему прислали белуг, осетров, лососей, но Никону этого было мало и он писал царю: "А я было ожидал к себе вашей государской милости и овощей, винограду в патоке, яблочек, слив, вишенок, только вам господь бог о том не известил, а здесь этой благодати никогда не видаем, и аще обрел буду благодать пред вами, государи, пришлите, господа ради, убогому старцу". От царевича Петра были присланы в подарок соболя, но Никон вместо благодарности отвечал, что из этого меха шубы не выйдет, надобно еще добавить: "Сотворите, господа ради, милость, велите свое жалованье исполнить". И вновь в Ферапонтов монастырь слали щедрые дары: и меха, и яства, и деньги, и вновь Никон жаловался на нехватку самого насущного.
Дело патриарха Никона продемонстрировало, что баланс сил между светской и духовной властью складывался в пользу светской власти, хотя до полного подчинения церкви государству было еще далеко. Церковь и после падения Никона продолжала сохранять и свою внутреннюю самостоятельность и земельные владения. Но после Никона уже никто из высших церковных иерархов не осмеливался претендовать на первенствующую роль в государстве.
Церковный собор 1666-1667 гг. осудил и низложил Никона, главного инициатора церковных реформ, но одновременно с этим одобрил сами реформы. Между тем до собора конфликт царя и патриарха вселил определенные надежды в противников нововведений, тем более что после отречения Никона участь его ярых врагов была облегчена. Из десятилетней сибирской ссылки был возвращен протопоп Аввакум. Он вспоминал, что в Москве его встретили с распростертыми объятиями: "Государь меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил: "здорово ли-де, протопоп, живешь? еще-де видатца бог велел!" И я сопротив руку ево поцеловал и пожал, а сам говорю: жив господь, и жива душа моя, царь-государь; а впредь что изволит бог!" Он же, миленькой, вздохнул, да и пошел, куды надобе ему. " Аввакуму наперебой предлагали завидные должности: "Давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтоб я с ними соединился в вере".
Но Аввакум не изменил своим убеждениям и подал Алексею Михайловичу обширную челобитную, требуя восстановить старую веру. На протопопа тотчас же обрушились прежние преследования: "И с тех мест царь на меня кручиноват стал: не любо стало, как опять я стал говорить; любо им, когда молчю, да мне так не сошлось. А власти, яко козлы, пырскать стали на меня…" Аввакума отправили в новую ссылку на Мезень, а через два года снова привезли в Москву вместе с другими вождями раскола для окончательного суда. В Успенском соборе над протопопом было совершено расстрижение: «потом и проклинали; а я их проклинал сопротив; зело было мятежно в обедню ту тут».
В 1666 г. главных вождей раскола привезли из разных мест заключения в Москву, чтобы они предстали перед для судом восточных и русских православных иерархов. На соборе вожди раскольников держались по-разному. Иоанн Неронов, некогда первым начавший борьбу против Никона, не выдержал гонений, принес покаяние и принял реформы, за что был прощен и сделан архимандритом монастыря в Переславле-Залесском. Но Аввакум и его сподвижники Лазарь и Федор были несгибаемыми. Если верить пристрастному описанию собора, сделанному самим протопопом Аввакумом, он легко посрамил вселенских патриархов, укорив их тем, что у них православие «пестро стало» под турецким игом и посоветовав впредь приезжать на Русь поучиться истинной вере, которую исповедовали русские святые. "И патриарси задумалися; а наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцев своих, говоря: "глупы-де были и не смыслили наши русские святыя, не ученые-де люди были, - чему им верить?" Аввакум использовал обычный для средневековой литературы способ изложения прений, когда противоположной стороне вкладываются в уста заведомо беспомощные возражения. Но у него даже сквозь стереотипные литературные приемы прорывается трагикомическая нотка.Устав от криков и брани расстриженный протопоп отошел к дверям «да набок повалился: "посидите вы, а я полежу", говорю им. Так они смеются: "дурак-де протопоп! и патриархов не почитает!" Конец этой сцены был вполне обыденный: "и повели меня на чепь".
Церковный собор предал анафеме и проклятию как еретиков и непокорных всех не принявших реформы. Таким образом было официально провозглашено, что церковные реформы были не личной прихотью Никона, а делом церкви.
«Соловецкое сидение».
Церковный собор 1666-1667 гг. стал поворотным пунктом в истории раскола. В результате решений собора разрыв между господствующей церковью и раскольниками стал окончательным и необратимым. После собора движение раскола приобрело массовый характер. Далеко не случайно этот этап совпал с массовыми народными выступлениями на Дону, в Поволжье и на Севере. Вопрос о том, имел ли раскол антифеодальную направленность, трудно решить однозначно. На сторону раскола встали в основном выходцы из среды низшего духовенства, тяглых посадских людей и крестьян. Для этих слоев населения официальная церковь являлась воплощением несправедливого общественного устройства, а "древнее благочестие" было знаменем борьбы. Не случайно, вожди раскола постепенно перешли на позиции оправдания выступлений против царской власти. Раскольников можно было встретить и в войске Степана Разина в 1670-71 гг. и среди взбунтовавшихся стрельцов в 1682 г.
Вместе с тем в старообрядчестве был силен элемент консерватизма и косности. "до нас положено: лежи оно так во веки веком! - учил протопоп Аввакум, - Бог благословит: мучься за сложение перст, не рассуждай много!" К расколу примкнула и часть консервативной знати.Духовными дочерями протопопа Аввакума стали боярыни Феодосья Морозова и княгиня Евдокия Урусова. Они были родными сестрами.Феодосья Морозова, овдовев, стала обладательницей богатейших вотчин. Аввакум с восхищением и удивлением писал о боярыне: "Как так! Осмь тысящ хрестиан имела, домова заводу тысящь болши двух сот было..." Феодосья Морозова была близка ко двору, выполняла обязанности "приезжей боярыни" у царицы. Но ее дом стал приютом для старообрядцев. После того как Феодосья приняла тайный постриг и стала инокиней Феодорой, она открыто начала исповедовать старую веру. Она демонстративно отказалась явиться на свадьбу царя Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной, несмотря на то что царь посылал за ней свою карету. Морозову и Урусову взяли под стражу. За боярыню заступился патриарх, просивший ее освободить, однако Алексей Михайлович отвечал "Давно бы я так сделал, но не знаешь ты лютости этой женщины. Как поведать тебе, сколь поругалась и ныне ругается Морозова та! Много наделала она мне трудов и неудобств показала. Если не веришь моим словам, изволь сам испытать; призови ее к себе, спроси, и сам узнаешь ее твердость, начнешь ее истязать и вкусишь приятности ее".
Сестер увещевали высшие церковные иерархи, но Морозова на требование причаститься по новым служебникам отвечала: " Враг божий Никон своими ересями как блевотиною наблевал, а вы ныне то сквернение его полизаете; явно, что и вы подобны ему". Феодосью Морозову и Евдокию Урусову подвергли пытке, но не смогли добиться отречения от старой веры. Тогда их отправили в Боровск, где посадили в подземелье. Аввакум, как мог ободрял женщин, но судьба их была печально - сестер уморили голодом.
На сторону старообрядцев встали некоторые из монастырей, в частности одна из самых почитаемых православных обителей - Соловецкий монастырь. Монахи монастыря, в котором в бытность простым иноком не смог ужиться Никон, не приняли церковных реформ в его бытность патриархом. Когда в монастырь были присланы новопечатные книги, их спрятали, не переплетая, в казенную палату, а потом на общем собрании постановили отнюдь нынешних служебников не принимать. Тогдашний архимандрит Илия говорил со слезами богомольцам, совершавшим паломничество в знаменитую обитель: "Видите, братья, последнее время: встали новые учители, от веры православной и отеческого предания нас отвращают и велят нам служить на ляцких крыжах по новым служебникам." Несколько монахов колебались и не хотели подписывать приговор об отказе от новопечатных служебников - "так на нас архимандрит закричал с своими советниками, как дикие звери: «Хотите латинскую еретическую службу служить! Живых не выпустим из трапезы!" Мы испугались и приложили руки".
Н. М. Никольский, автор "Истории русской церкви", считал, что нежелание принять новые служебники объяснялось тем, что большинство духовенства попросту не могло переучиться: "Сельское духовенство, малограмотное, учившееся службам со слуху, должно было или отказаться от новых книг, или уступить место новым священникам, ибо переучиваться ему было немыслимо. В таком же положении было и большинство городского духовенства и даже монастыри. Монахи Соловецкого монастыря выразили это в своем приговоре напрямик, без всяких оговорок: "Навыкли мы божественные литургии служить по старым служебникам, по которым мы сперва учились и привыкли, а ныне по тем служебникам мы, старые священницы, очередей своих недельных держати не сможем, и по новым служебникам для своей старости учиться не сможем же...". И снова и снова рефреном повторялись в этом приговоре слова: "мы священницы и дьяконы маломочны и грамоте ненавычны, и к учению косны", по новым книгам "нам чернецам косным и непереимчивым, сколько не учитца, а не навыкнуть..."
На церковном соборе 1666-1667 гг. один из предводителей соловецких раскольников Никандр избрал иную, чем Аввакум, линию поведения. Он притворно выразил согласие с постановлениями собором и получил разрешение вернуться в обитель, но по возвращению скинул греческий клобук, опять надел русский и стал во главе монастырской братии. Царю была отправлена знаменитая "Соловецкая челобитная", излагавшая кредо старой веры. В другой челобитной монахи бросили прямой вызов светской власти: "Вели, государь, на нас свой царский меч прислать и от сего мятежного жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие". С. М. Соловьев писал: "Монахи вызывали мирскую власть на тяжелую борьбу, выставляя себя беззащитными жертвами, без сопротивления подклоняющими головы под меч царский. Но когда в 1668 году под стенами монастыря явился стряпчий Игнатий Волохов с сотнею стрельцов, то вместо покорного подклонения голов под меч встречен был выстрелами. Такому ничтожному отряду, какой был у Волохова, нельзя было одолеть осажденных, у которых были крепкие стены, множество запасов, 90 пушек. "
Осада - "Соловецкое сидение" затянулась на восемь лет с 1668 по 1676 гг. В первое время власти не могли послать больших сил на Белое море из-за движения Стеньки Разина. После подавления бунта под стенами Соловецкого монастыря появился большой стрелецкий отряд, начался обстрел обители. Осажденные отвечали меткими выстрелами, а игумен Никандр кропил пушки святой водой и приговаривал: "Матушки мои галаночки! надежда у нас на вас, вы нас обороните!"Но в осажденном монастыре начались разногласия между умеренными и сторонниками решительных действий. Большинство монахов надеялось на примирение с царской властью,
Меньшинство во главе с Никандром и миряне - "бельцы"во главе с сотниками Ворониным и Самко требовали "за великого государя богомолие отставить", а про самого царя говорили такие слова, что "не только написать, но и помыслить страшно". В монастыре перестали исповедоваться, причащаться, отказались признавать священников. Эти разногласия предопределили падение Соловецкого монастыря. Стрельцам никак не удавалось взять его штурмом, но перебежчик монах Феоктист указал им отверстие в стене, заложенное камнями. В ночь на 22 января 1676 г. , в сильную метель, стрельцы разобрали камни и проникли в монастырь. Защитники обители погибли в неравном бою. Одних зачинщиков восстания казнили, других отправили в ссылку.
Такими перед нами предстали события тех далеких времен, такими их видят сегодняшние историки и историографы, но, конечно, остается еще много загадок и белых пятен, и поэтому не иссякает интерес ни к патриарху Никону, ни к его реформам.
Литература.
1. История государства Российского. Хрестоматия. Свидетельства.
2. Бушуев С.В., История государства Российского. Историко-библиографические очерки, кн. 2. XVII—XVIII вв., М., 1994;
3. Лаппо-Данилевский А.С., История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв., М., 1990;
4. История государства Российского. Жизнеописания. XVII в., М., 1997;
5. Демидова Н.Ф., Морозова Л.Е., Преображенский А.А., Первые Романовы на российском престоле, М., 1996;
Патриарх Никон стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги и другие новшества без одобрения собора, самовольно. Это и послужило причиной церковного раскола. Кто последовал за Никоном, тех народ стал называть «никонианами», или новообрядцами. Сами же последователи Никона, пользуясь государственной властью и силой, провозгласили свою церковь православной, или господствующей, а своих противников стали звать оскорбительной и принципиально неверной кличкой «раскольники». На них они свалили и всю вину церковного раскола . На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали никакого раскола: они остались верны древним церковным преданиям и обрядам, ни в чем не изменив своей родной православной церкви. Поэтому они справедливо называют себя православными старообрядцами, староверами или древлеправославными христианами. Кто же явился подлинным инициатором и вождем раскола?
Патриарх Никон вступил на московский патриарший престол в 1652 году. Еще до возведения в патриархи он сблизился с царем Алексеем Михайловичем. Вместе они и задумали переделать русскую церковь на новый лад: ввести в ней новые чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на греческую церковь, которая давно уже перестала быть вполне благочестивой.
Гордый и самолюбивый, патриарх Никон не имел большого образования. Зато он окружил себя учеными украинцами и греками, из которых наибольшую роль стал играть Арсений Грек, человек весьма сомнительной веры. Воспитание и образование он получил у иезуитов; по прибытии на Восток он принял магометанство, затем снова примкнул к православию, а потом уклонился в католичество. Когда он появился в Москве, его отправили в Соловецкий монастырь как опасного еретика. Отсюда и взял его Никон к себе и сразу сделал главным помощником в церковных делах. Это вызвало большой соблазн и ропот в среде верующего русского народа. Но возражать Никону было нельзя. Царь предоставил ему неограниченные права в делах церкви.
Никон, ободренный царем, делал что хотел, ни с кем не советуясь. Опираясь на дружбу и власть царскую, он приступил к церковной реформе решительно и смело.
Никон имел характер жестокий и упрямый, держал себя гордо и недоступно, называя себя, по примеру римского папы, «крайним святителем», титуловался «великим государем» и был одним из самых богатых людей России. К архиереям он относился надменно, не хотел их называть своими братьями, страшно унижал и преследовал остальное духовенство. Все страшились и трепетали перед Никоном. Историк Ключевский называет Никона церковным диктатором.
В старину не было типографий, книги переписывались. В России богослужебные книги писались в монастырях и при епископах особыми мастерами. Это мастерство, как и иконописание, почиталось священным и выполнялось старательно и с благоговением. Русский народ любил книгу и умел ее беречь, как святыню. Малейшая опись в книге, недосмотр, ошибка считались большой погрешностью. Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма, правильностью и точностью текста. В древних рукописях трудно встретить помарки и зачеркивания. В них было меньше описок, чем в современных книгах опечаток. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начала действовать типография. Исправление книг велось с большой осторожностью и осмотрительностью.
Совсем иначе повелось исправление при патриархе Никоне. На соборе в 1654 г. было решено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским, на самом же деле исправление производилось по новым греческим книгам, напечатанным в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как об искаженных и погрешительных.
Таким образом, деятельность Никона и его единомышленников свелась не к исправлению древних книг, а к их изменению, а точнее говоря, - к порче. За изменением книг последовали и другие церковные нововведения.
Наиболее важными изменениями и нововведениями были следующие:
1. Вместо двоеперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от греческой православной церкви вместе с христианством и которое является частью святоапостольского предания, было введено троеперстие.
2. В старых книгах, в согласии с духом славянского языка, всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя «Исус», в новых книгах это имя было переделано на грецизированное «Иисус».
3. В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем за Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца.
4. В старых книгах, в Символе Веры (VIII член), читается: «И в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго», после же исправлений слово «истиннаго» было исключено.
5. Вместо «сугубой», т. е. двойной аллилуйи, которую творила русская церковь с древних времен, была введена «трегубая» (тройная) аллилуйя.
6. Божественную литургию в Древней Руси совершали на семи просфорах, новые «справщики» ввели пятипросфорие, т. е. две просфоры исключили.
Приведенные примеры показывают, что Никон и его помощники дерзко посягнули на изменение церковных установлений, обычаев и даже апостольских преданий русской православной церкви, принятых от греческой церкви при крещении Руси.
Эти изменения церковных узаконений, преданий и обрядов не могли не вызвать резкий отпор со стороны русских людей, свято хранивших древние святые книги и предания.
Кроме самого факта изменения древних книг и обычаев церковных, резкое сопротивление в народе вызвали те меры, с помощью которых патриарх Никон и поддерживающий его царь насаждали эти нововведения. Жестоким гонениям и казням подвергались русские люди, совесть которых не могла согласиться с церковными нововведениями и искажениями. Многие предпочитали умереть, чем предать веру своих отцов и дедов.
Патриарх Никон начал свои реформы с отмены двоеперстного сложения. Вся русская церковь творила тогда крестное знамение двоеперстием: три пальца (большой и два последних) складывали православные христиане во имя Святой Троицы, а два (указательный и великосредний) во имя двух естеств во Христе - божеского и человеческого. Так складывать пальцы для выражения главных истин православной веры учила и древняя греческая церковь. Двоеперстие идет с апостольских времен. Святые отцы свидетельствуют, что и Сам Христос благословлял своих учеников именно таким перстосложением. Никон же отменил его. Он сделал это самовольно, без соборного решения, без согласия церкви и даже без совета с каким-либо епископом. В то же время он приказал знаменоваться троеперстием: складывать первые три перста во имя св. Троицы, а два последние «иметь праздными», т. е. ими ничего не изображать. Христиане говорили: новый патриарх упразднил Христа.
Троеперстие было явным новшеством. Оно незадолго до Никона появилось у греков, они же привезли его и в Россию. Ни один святой отец и ни один древний собор не свидетельствуют о троеперстии. Поэтому русские люди не хотели его принимать. Кроме того, что в нем не изображаются два Христова естества, еще и неправильно изображать на себе крест тремя перстами во имя св. Троицы, не исповедуя в них человеческого естества Христа. Выходит, будто св. Троица была распята на кресте, а не Христос по своему человечеству.
Но Никон ни с какими доводами не думал считаться. Воспользовавшись прибытием в Москву антиохийского патриарха Макария и других иерархов с Востока, Никон предложил им высказаться в пользу нового пер стосложения. Они написали следующее: «Предание прияхом с начала веры от святых апостол и святых отец, и святых седьми соборов творити знамение честнаго креста тремя первыми перстами десныя руки. И кто от христиан православных не творит крест тако, по преданию восточныя церкви, еже держа с начала веры даже до днесь, есть еретик и подражатель арменов. И сего ради имамы его отлучена от Отца и Сына и Св. Духа, и проклята». Подобное осуждение сначала было провозглашено в присутствии множества народа, затем изложено письменно и напечатано в изданной Никоном книге «Скрижаль». Как громом поразили русский народ эти безрассудные проклятия и отлучения.
Русский благочестивый народ, вся русская церковь не могли согласиться с таким крайне несправедливым осуждением, провозглашенным Никоном и его единомышленниками - греческими архиереями, тем более, что они говорили явную неправду, будто бы и апостолы, и св. отцы установили троеперстие. Но Никон не остановился на этом. В книге «Скрижаль» к только что приведенным он добавил новые осуждения. Он дошел до того, что стал хулить двоеперстие как якобы заключающее в себе страшные «ереси и нечестие» древних еретиков, осужденных вселенскими соборами (ариан и несториан).
В «Скрижали» преданы проклятию и анафеме православные христиане и за то, что исповедуют в символе веры Духа Святого истинным. В сущности, Никон и его помощники проклинали русскую церковь не за ереси и погрешности, а за совершенно православное исповедание веры и за древние церковные предания. Эти действия Никона и его единомышленников сделали их в глазах русского благочестивого народа еретиками и отступниками от святой церкви
Александр Невзоров: Зачем вдруг понадобились товарные массы антиквариата – будем называть вещи своими именами? Причем понятно, что эти товарные массы антиквариата и недвижимости попадают в коммерческую, достаточно криминализованную очень закрытую структуру, которая, на самом деле, никакого права не имеет. Вот заговорили о справедливости. Но помилуйте. Если мы будем возвращать то, что кому-то принадлежало, то давайте тогда всё, что было написано, построено, отчеканено и отлито до 1650 отдадим старообрядческой церкви, потому что православная церковь к этому не имеет никакого отношения . Она произвела захват собственности тогда, в середине XVII века, попутно, естественно, по своей традиции, поубивав, посажав на колы и развешав всех несогласных. Они поступили, по сути дела, точно так же, как с ними поступили большевики в 1917-м году. Хотя мало кто об это знает, но такого гонения на церковь, как мы привыкли говорить, не было, я имею в виду, при большевиках. Было что? Вот есть церковь. Есть очень много церквей, и все они – часть государства. И всем церквям нужен керосин, дрова, уголь, оплата причт. В какой-то момент церковь отделяется от государства. И это финансирование, дотирование прекращается. Естественно, они начинают пустеть и ветшать, потому что попы разбегаются. А вот уже обветшавшие и опустевшие церкви – да, там селились беспризорники, там возводились костры, это было местом всяких криминализованных сходок. И государство ни в чем перед церковью не виновато. Церковь заняла, скажем так, жесткую антигосударственную позицию, к тому же церковь сама научила грабить. Вспомним античный мир, вспомним, что церковь делала с античными храмами, с античными статуями, сколько сожгла книг, сколько перевешала и убила ученых и философов только за то, что они исповедовали других богов. Церковь научила тому же во времена раскола, поступив так же со старообрядцами, как большевики потом поступили с ней. Почему мы им что-то должны? Они хотят от нас подарок. Пусть они объяснят, что хорошего сделали, чтобы получать такие подарки.
Не было у Европы и у России на протяжении очень многих веков другого учителя. Не было. Всё было отдано вам. У нас в России интеллектуальное развитие было задержано на 7 веков, потому что первый университет у нас открылся в 1724 году, а в Европе университеты были еще с XI века. Потому что печатались бесконечные требники, октоихи, четьиминеи, прологи и так далее и так далее. Не было ни музыки, ни театра – ничего. Вы полностью владели всем, вы полностью воспитывали народ. И результатом вашего педагогического эксперимента была Октябрьская революция, массовые убийства, и вас же начали сбрасывать с колоколен. Поэтому говорить о каких-то реальных заслугах или о том, что вообще церковь имеет право на что-то претендовать, по меньшей мере, вздорно.
Сейчас я объясню, что имел в виду. И дело даже не в криминализации. Я в данном случае говорю о том огромном количестве педофильских процессов, которое связано со священнослужителями.
Я могу зачитать список, который начинается с хорошо известного Екатеринбургского и Верхотуринского епископа Никона. Продолжить митрополитом Александром Латвийским, в порно-коллекции которого было около трех тысяч изображений различных голых мальчиков и девочек. Я могу продолжить так называемым иеромонахом Амвросием в Москве из Всесвятского храма, который был даже зарезан своим несовершеннолетним любовником. Дело не в этом. В конце концов, как развлекаются попы, это их дело. Но мы наблюдаем за тем, что все последнее время все эти факты – а фактов этих… Римско-католическая церковь уже откровенно признала педофилию огромной проблемой и пытается как-то, по крайней мере, расшаркиваться перед обществом. Русская православная церковь эту проблему не просто скрывает, а скрывает архитщательным образом.
В конце концов, от них никто ничего другого не ожидал. Но мы видим, до какой степени они умеют уводить в тину, как они умеют тихарить эти процессы, потому что все эти педофильские процессы со священнослужителями Русской православной церкви – а их десятки, этих процессов – раскопаны светскими журналистами. Священники о них молчат, церковная пресса о них молчит. В таком случае, отдавая им те самые товарные массы антиквариата, которые они так хотят, правда, непонятно, зачем, мы, по сути дела, засунув в эту структуру национальное достояние, полностью лишаемся всякого контроля над ней.
…и хочу обратить внимание на то, что я мягок беспредельно сегодня. Я говорю о чем. О том, что хорошо знаю историю христианской церкви. Мы даже говорим в данном случае не столько о православии, которое является одним из пятнадцати провинциальных филиалов.
Николай Бурляев : Она не просит подарков. Есть простое изречение: богу богово, а кесарю кесарево.
Александр Невзоров : Это ваше изречение, мы не знаем его, оно нам не интересно. Вы просите у государства, у нас, у общества, огромные суммы. Вы просите огромные здания, деньги, золото, старые потиры, старые чаши, которых никогда, если мы вам их отдадим, не сможет коснуться рука музейного служителя, потому что, к сожалению, в вашей церкви женщина – это существо нечистое и второсортное. Она никогда не может быть священником и не может прикасаться к литургической посуде. То есть все те уникальные вещи, на которые претендует церковь, будут для музейных сотрудников, которые преимущественно женщины, уже потеряны навсегда. Вот мне интересно, что вы сделали хорошего, что хотите такой подарок.
Николай Бурляев : Какая ерунда, Саша, о чем ты говоришь, дорогой мой? Какой подарок? Надо возвращать то, что тебе не принадлежит.
Звонок в студию: Здравствуйте. У меня вопрос к Невзорову. Будьте любезны. Вопрос такой. В Ваш дом входит человек с маузером, захватывает всё Ваше имущество. Вас убивают. Потом, через какое-то время, Ваши потомки попросят имущество, по крайней мере, обратно. И умный человек вроде Вас начнет рассказывать здесь небылицы. Сегодня замечательный праздник рождества пресвятой богородицы.
Александр Невзоров : Ну, тогда я предложу почувствовать себя в ситуации людей, которые верили в своих богов и к которым пришли с маузером во времена крещения Руси. Тоже можно поставить себя и на это место. Я думаю, что не стоит сейчас пытаться выяснить, что кому принадлежало когда-то. Как я сказал, действительно, всё, что до XVII века сделано, отдайте старообрядческой церкви. Это принадлежит ей, а не русской православной церкви. Но мы говорим действительно о милости государства и о подарке. И я все-таки хочу узнать, что же русская православная церковь сделала хорошего.
Николай Бурляев : Я тебе хочу просто одну вещь показать. То, что вот церковь отличается от всех от нас, от мирских, от тех, кто пытается побольше накопить ценностей и так далее – тем, что они все делают не для себя, каждый конкретный батюшка, который в поте лица без поддержки, кстати, церкви, отстраивает храмы приходские. Все, что они делают, это делается для людей, и это останется здесь для нас. И для твоих детей, которые придут в храмы и помолятся за тебя грешного.
Церковный раскол стал одним из основных для России событий 17 века. Этот процесс серьезно повлиял на последующее формирование мировоззрения русского народа. В качестве главной причины церковного раскола ученые называют политическую ситуацию, сформировавшуюся в 17 веке. А церковные разногласия относят к ряду причин второстепенных.
Царь Михаил, основатель династии Романовых и его сын Алексей занимались восстановлением хозяйства страны, которое подверглось разорению в период Смуты. Укреплялась государственная власть, появились первые мануфактуры, восстанавливалась внешняя торговля. В тот же период происходило законодательное оформление крепостного права.
Несмотря на то, что в начале Романовы проводили довольно осторожную политику, уже в планы Алексея, прозванного Тишайшим, входило объединение живущих на Балканах и территории Восточной Европы православных народов. Именно это привело патриарха и царя к достаточно непростой идеологической проблеме. По традиции в России крестились двумя перстами. А подавляющее большинство православных народов в соответствии с греческими нововведениями, тремя. Существовало только два возможных выхода: подчиниться канону или навязать собственные традиции остальным. Алексей и Патриарх Никон начали действовать по второму варианту. Единая идеология была необходима в силу идущей в тот период централизации власти и концепции «Третьего Рима». Все это стало предпосылкой к проведению реформы, которая расколола российское общество на очень долгий срок. Большое количество разночтений в церковных книгах, разные трактовки обрядов – все это требовалось привести к единообразию. Стоит отметить, что о необходимости исправления церковных книг говорили наряду с церковными и светские власти.
Теснейшим образом связано имя патриарха Никона и церковный раскол. Никон обладал не только умом, но и любовью к роскоши, власти. Он стал главой церкви только после личной просьбы русского царя Алексея Михайловича.
Церковная реформа 1652 года положила начало расколу в церкви. Все предложенные изменения были одобрены на церковном соборе 1654 года (например, троеперстие). Однако слишком резкий переход к новым обычаям привел к появлению немалого количества противников нововведений. Оппозиция сформировалась и при дворе. Переоценивший свое влияние на царя патриарх попал в опалу в 1658 году. Уход Никона был демонстративным.
Сохранив свои богатства и почести, Никон все же, был лишен всякой власти. В 1666 году на Соборе при участии патриархов Антиохийского и Александрийского с Никона сняли клобук. После этого бывший патриарх был сослан на Белое озеро, в Ферапонтов монастырь. Нужно сказать, что там Никон вел далеко не бедную жизнь. Низложение Никона стало важным этапом церковного раскола 17 века.
Тот же собор 1666 года одобрил еще раз все введенные изменения, объявив их делом церкви. Все не подчинившиеся объявлялись еретиками. В церковный раскол в России произошло еще одно значимое событие – Соловецкое восстание 1667 – 76 годов. Все восставшие в итоге были либо сосланы, либо казнены. В заключение следует отметить, что после Никона уже ни один патриарх не претендовал на высшую власть в стране.
Почему-то считается, что в расколе русского православия, окончательно произошедшего после Большого Московского Собора Русской церкви (1666-1667), немаловажную роль сыграли и интриги католиков: «И Ватикан в реформе православной Церкви тоже имел свой интерес… Паисий Лигарид, продолжая дело митрополита Исидора, вел в это время переговоры с католическим Западом о соединении русской Церкви с римской » .
Нечто подобное, в той или иной форме, можно обнаружить во многих публикациях. Причём у пишущей на данную тему публики уже становится некой нормой сетования на агентов «Коллегии пропаганды », что была организована Ватиканом , или «пропитанных » католицизмом греческих и малороссийских монахов, учителей и политиков . Которые не только «понаехали » в Москву, но и глядели на русских с явным пренебрежением .
Конечно, это всё звучит весьма и весьма заманчиво, однако имеются и серьёзные возражения против версии о зловещем «латинском» следе. По крайней мере, о её доминирующей роли в тех событиях:
Вышеупомянутый тезис недаром заслужил столь подробного критического разбора: к сожалению, сейчас, как и раньше, продолжает наблюдаться негативная тенденция, когда очень многие статьи и книги о событиях церковной жизни XVII века буквально нашпигованы весьма далёкими от действительности псевдоисторическими идеологическими штампами из советского прошлого и мифами времён патриарха Никона.
Например, в одной статье в качестве главной причины, объясняющей необходимость проведения книжной справы, предлагается: «исправление ошибок в церковных книгах было необходимо, ибо встречались даже бессмыслицы, возникшие при небрежной переписке » . И хотя теория «испорченности » старорусского обряда была опровергнута ещё профессором Московской Духовной Академии Николаем Каптевым (1847-1917) , оный сомнительный тезис родом из «старины далёкой » продолжает культивироваться до сих пор.
В действительности же «малейшая описка в книге, недосмотр или ошибка считались большим грехом. Благочестивый народ внимательно следил, чтобы не вкрались какие-либо ошибки… Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма, правильностью и точностью текста. В древних рукописях трудно встретить помарки или зачеркивания… Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начал действовать Печатный двор» .
Или ещё гипотеза из той же обоймы: «Раскол разросся потому, что на него повлияли иные силы. В частности, эгоистичное боярство использовало старообрядцев в борьбе против требовательного Патриарха Никона и придало им силу » . Снова весьма неубедительно: «эгоистичное боярство » поддержало в своём большинстве именно реформу. На сторону хранителей старой веры полностью и безоговорочно перешли только боярыни Феодосия Морозова и Евдокия Урусова. Да и не следует рассматривать идейных вождей зарождающегося старообрядчества, протопопа Аввакума Петрова и епископа Павла Коломенского, как неких мужей незрелых, коими манипулировали некие злые силы.
Посему очевидна и беда вторая: многие современные авторы, пишущие на тему раскола русского православия, почему-то напрочь игнорируют серьёзные научные работы видных специалистов. А ведь в них не только развенчано никоновское «духовное наследие », но и раскрыты некоторые исторические моменты большой важности. Например, в книге историка Сергея Зеньковского «Русское старообрядчество» весьма убедительно объясняются причины разделения старообрядчества на поповство и беспоповство. Причём данное размежевание было предопределено задолго до книжной справы или Большого Московского собора. И то, что многие общины после начала гонений на старообрядцев лишились последних священников и как-то по-другому были вынуждены организовывать свою церковную жизнь — лишь стечение трагических обстоятельств, а не первопричина.
Зеньковский предлагает обратить внимание на драматические события Смутного Времени (1598 - 1613), которые до основания потрясли основы Российского государства (раздел его книги под названием «кризис Третьего Рима »). Что не могло не отразиться на умонастроении широких масс: появились два идейных течения, которые абсолютно по-разному переосмысливали едва не произошедшую катастрофу.
Так, боголюбцы или «ревнители благочестия » были «настроены оптимистически, надеясь, что русское православие простоит до Второго Пришествия » . Именно они начали в 1630-х годах движение за литургическое и моральное возрождение, с их подачи была ограничена продажа спиртных напитков, запрещены азартные игры и представления скоморохов .
Представители же другого мощного религиозного движения — «лесные старцы » были пессимистами и «подобно вождям европейской Реформации ожидали конец света » . Уже в конце 1620-х годов идейный вдохновитель движения инок Капитон и его последователи «избегали даже заходить в церкви и причащаться, явно считая священников слишком греховными, а причастие, приготовленное их недостойными руками, — безблагодатным » .
И после начала гонений на противников реформы Никона многие сторонники «ревнителей благочестия » стали старообрядцами-поповцами, а единомышленники «лесных старцев » — беспоповцами .
Таким образом, если принять эту точку зрения, то для зарождающегося старообрядчества своеобразной отправной точкой стало Смутное Время, однако с никонианством всё не столь очевидно. Например, так и напрашивается параллель между церковной реформой в России и европейской Реформацией, ведь Мартин Лютер, как и Никон, тоже настаивал на возвращении к «изначальному » христианству. Конечно, в католическом «варианте ». Однако острота второго важного для Европы вопроса о монастырском землевладении в России была значительно снижена в ходе спора «иосифлян » с «нестяжателями » (конец XV — начало XVI вв.), что на Реформацию «не тянет » совершенно. Иных же явно выраженных сходных черт для сопоставления в этом вопросе больше нет.
А ведь по логике изменения, происходящие в католическом мире, должны были в той или иной мере отразиться и на событиях церковной жизни в России. Но то, что Симеон Полоцкий и Паисий Лигарид были выходцами из католической среды, даёт немного: без поддержки окружения царя Алексея Михайловича (который, как считается, был грекофилом, а не латинофилом), эти гастролёры в соучредители Большого Московского Собора явно бы не попали. Да и действовали ли они преимущественно в соответствии с указаниями из Ватикана или затеяли собственную игру — вопрос тоже открытый.
Момент следующий: старообрядцы прозвали патриарха за жестокие гонения «Никон-Антихрист
», а конечный результат его кипучей деятельности — никонианский раскол или никонианская ересь. Но ведь на Руси нечто подобное периодически происходило и ранее. Причём в той или иной мере без «тлетворного влияния
» извне тоже не обходилось. И на всём этом стоит остановиться подробнее.
В XIV веке в Пскове возникло религиозное течение под названием стригольники , которое затем распространилось и на Новгород. Их лидерами были дьякон по имени Никита и Карп-парикмахер , или, как тогда говорили, стригольник, откуда, как считается, движение и получило название .
Российский литературовед и филолог Гелиан Прохоров выдвинул версию, «что «стригольничество» — след первого влияния караимства в Северной Руси » . Ещё один подобный штрих: в своих деяниях Никита и Карп руководствовались книгой «Власфимия», изобличавшей симонию; авторство этого компилятивного трактата из 67 глав приписывают некому обрусевшему греку, или русскому, но очень хорошо знавшему греческий язык .
Не удовлетворившись решениями Владимирского собора (1274), который установил фиксированный размер пошлины для тех, кого рукополагали в диаконы и священники, стригольники выступили против продажи церковных должностей. Сначала — убеждая народ, «что те пастыри церкви, которые поставлены на мзде, незаконны. Далее они стали укорять все духовенство тем, что оно берет поборы с живых и мертвых; что оно дурно живет; что все священнодействия и таинства, совершаемые такими недостойными лицами, не имеют никакой силы… Каяться, говорили стригольники, можно без священника, припадая к земле; таинство причащения надо понимать в духовном смысле; другие таинства и обряды совсем не нужны» .
После казни в Новгороде (1375) трех «развратников веры христианской » — Никиты, Карпа и некого мирянина из их последователей, — движение продолжилось только в Пскове. Но и там постепенно захирело, и после 1429 года в летописях более не упоминалось.
Весьма соблазнительно считать стригольников «первыми русскими протестантами » или даже идейными предшественниками «лесных старцев » инока Капитона. Но это лишь черты внешнего сходства: их учение вне Новгорода и Пскова значительного распространения не получило, да и сильно напрягаться властям, для подавления этого движения, вообще-то и не пришлось. Следовательно, стригольники, в отличие, например, от более поздних старообрядцев-беспоповцев, широкой поддержки в тогдашнем русском обществе так и не получили.
Иное дело — Европа, где несколько ранее появилась альбигойская ересь (вторая половина XII века — 1321 год). Которая, как и ересь стригольников, имела ограниченный ареал распространения (только часть севера Италии и юга Франции).
Учение альбигойцев можно считать христианским лишь с большой долей условности: в нём утверждалось «сосуществование двух основополагающих начал — доброго божества (Бога Нового Завета), создавшего дух и свет, и злого божества (Бога Ветхого завета), сотворившего материю и тьму » . Как следствие, брак и деторождение у еретиков отвергались, а сожительство, как меньшее зло, по сравнению с браком, наоборот, поощрялось. Они также верили в перевоплощение душ и не верили в распятие Иисуса Христа .
Особенно много последователей ереси было во французской провинции Лангедок, из-за чего римскому папе пришлось даже объявить туда крестовый поход (1209-1229). Долгая борьба шла там с переменным успехом — лишь активное вмешательство французского короля позволило католикам всё-таки одержать верх. Количество жертв этого конфликта оценивается в 1 млн. человек .
Следующая по хронологии крупная российская ересь — «жидовствующих » (1470 - 1504). «Жидовствующие » ушли от канонического православия куда дальше, нежели их предшественники — стригольники: часть из них, фактически, перешла в иудаизм, другие были сектантами, подобно европейским богомилам, третьи руководствовались реформаторскими или даже гуманистическими соображениями.
Начало ереси было положено в 1470 году, когда киевский еврей Схария, наученный «всякому изобретению злодейства, чародейству и чернокнижию, звездозаконию и астрологии » , прибыл в Новгород, где «прельстил » местного попа Дионисия, за которым отступниками от истинной веры Христовой стали и некоторые другие духовные лица. Позже ересь перекинулась и на Москву, где «обратились к жидовству » даже некоторые лица из окружения великого князя.
Однако дальнейшего широкого распространения, как и ересь стригольников, она не получила, хотя предпосылки к этому были: «жидовствующие » действовали тайно, из-за чего их долгое время не могли обнаружить. Только в 1480 году архиепископу Новгорода Геннадию удалось изобличить некоторых еретиков, однако «главные же руководители ереси оказались необнаруженными » .
Ересь была обезглавлена, когда в борьбу с ней включился игумен Иосиф Волоцкий (1439 — 1515). Были репрессированы главные покровители «жидовствующих »: митрополит Зосима был лишён кафедры, а жена старшего сына Ивана III — Елена Волошанка попала в заключение. С еретиками же рангом пониже власти вообще не церемонились: дьяк Иван Курицыны и ещё полтора десятка активных участников движения были просто сожжены . После чего и эта ересь постепенно снизошла на нет, что является второй очевидной параллелью с движением стригольников. Но если в те времена на Руси с казнью главных зачинщиков ересь и заканчивалась, то, например, в Чехии только начиналась. Так, 6 июля 1415 года в Констанце был сожжён объявленный «неисправимым » еретиком чешский церковный реформатор Ян Гус, который, как и стригольники, был противником продажи церковных должностей. Также он выступал против немецкого засилья в Чехии.
Чехи возмутились, особенно из-за того, что безопасность Гусу гарантировал император Священной Римской империи Сигизмунд, но своего обещания так и не сдержал. В итоге в Чехии появилось движение, прозванное гуситским.
Римский папа, по своему обыкновению, организовал против очередных еретиков крестовый поход. Не помогло — крестоносцы были биты гуситами; военная удача в основном была на их стороне и в последующих четырёх крестовых походах. Это притом, что гуситы не ограничивались пассивной обороной, а делали вылазки в Австрию, Венгрию и ряд земель Германии. Да и изначально единое движение раскололось на разные течения, между которыми часто возникали стычки, переходящие в серьёзные столкновения. Наконец, в 1434 году умеренные гуситы-чашники пошли на соглашение с католиками, выторговав для себя ряд привилегий, и уже совместными усилиями победили гуситов радикальных — таборитов.
Общий итог гуситских войн: «Чехи потеряли большую часть населения; Саксония, Бавария и Австрия — около половины; Венгрия, Померания и Бранденбург — значительно меньше, но тоже изрядно » .
Определённо, в борьбе с еретиками папский престол преуспел не особенно; западноевропейское общество оказалось весьма восприимчивым к еретическим или реформаторским идеям, из-за чего их распространители довольно часто получали широкую общественную поддержку. И произошедшая несколько позже Реформация, по сути, была неизбежна.
На России же всё было по-иному: ересь — удел сравнительно малочисленных маргиналов, и чем более радикальной она была, тем более жёсткий отпор получала. Широкой же поддержки в народных массах зачинщики ереси не имели, поэтому кровавые массовые бойни на религиозной почве, как в Европе, не происходили.
И это отнюдь не по причине «дремучей отсталости » патриархального русского общества: ведь очевидно, что сопротивляемость ереси или реформаторским поползновениям у тогдашнего православия была куда выше, чем у католицизма.
Тот, кто замыслил реформу, оное понимал: если бы Никон со своими сторонниками затеяли бы нечто подобное Реформации, то они были бы изобличены и репрессированы, как очередные еретики. Ибо их противником стало бы всё общество. Опыт «жидовствующих » и стригольников учтён был: никаких радикальных шагов уже не предлагалось, а лишь «исправление » ошибок в церковных книгах и «небольшие » изменения нескольких элементов православного обряда, дабы они больше соответствовали, как тогда полагали, изначальным греческим канонам.
И даже в этом случае треть страны восстала. Лев Усыкин совершенно неправ, видя в этой ситуации «серьезность конфликта при несерьезности повода » . Нет — повод как раз и был серьёзным! Многие тогдашние простые русские люди — кто нутром, а кто умом — понимали: реформа — это только начало, и уступи они только раз, и православное благочестие будет утрачено.
Так это и произошло в дальнейшем: реформа Никона оказалась лишь первым этапом преобразований, «переведшим » русскую церковь на позиции греко-католицизма, хотя и более умеренного, чем у подчиняющейся римскому папе украинской Греко-Католической церкви. В итоге присущий православию «иммунитет » против ереси и попыток Реформации был значительно ослаблен.
И после окончательного разгрома противников реформ, уже при Петре I, наступил и этап второй: институт патриаршества был упразднен, и вместо него появился эрзац — заменитель, Святейший правительствующий синод, возглавляемый обер-прокурором из числа светских чиновников, назначаемых императором.
На этот административный произвол церковь, потерявшая в ходе раскола многих своих активных членов и основательно растратившая авторитет в широких народных массах, так и не смогла дать достойного ответа, что и позволило её окончательно «вмонтировать
» в государство. А иначе уже не могло быть.
Историки, изучающие церковную реформу патриарха Никона и последовавшие за этим события, выделяют три противоборствующих религиозных течения в тогдашней России:
старообрядцев, которые стремились следовать старым русским религиозным традициям, ориентированных на византийскую православную культуру грекофилов, и сторонников католической Европы — латинофилов. С разгромом первого течения два других почему-то постепенно утрачивают своё влияние и к середине XVIII века сходят с политической сцены.
Странность вторая: в окружении Петра I появляется подозрительно много протестантов: например, ближайшим помощником и советником царя был кальвинист Ф. Я. Лефорт; лютеранка Марта Скавронская стала в итоге императрицей Екатериной I; лютеранин Р. Х. Баур (Боур) командовал кавалерией в Полтавской битве и т.д.
И только ли всё было в том, что для привлечения союзников и соратников Пётр не считался с их происхождением и вероисповеданием? А, может быть, царь к кому-то всё-таки более благоволил, чем к другим? Например, он «преспокойно принимал в Англии причастие по англиканскому образцу, а в Германии перед памятником Лютеру произнес хвалебную речь в честь «сего великого пастыря» » . Странный жест со стороны православного государя — вполне можно было бы говорить о его протестантофильстве. Однако данный термин историками в оборот почему-то введён не был.
Между тем в допетровскую эпоху протестанты тоже были часто гонимыми. Причём притеснения обрушивались на них задолго до появления старообрядцев: в 1620-х годах по требованию патриарха Филарета иностранцев, бывших на государевой службе, обязали или перейти в православие, или немедленно подать в отставку; в 1633 году проживавших в Москве иностранцев стали принудительно переселять в слободу, позднее прозванную Немецкой; тогда же, снова по инициативе Филарета, была временно закрыта одна из лютеранских церквей .
В 1642 году москвичами была подана челобитная царю о закрытии протестантских церквей в районе Мясницкой и Прохоровской слобод; 1647 год — новая кампания по «обращению » иностранцев в православие ; в 1648 году иностранцам было запрещено торговать на внутренних русских рынках в розницу . В 1652 году, уже при патриархе Никоне, началось повторное переселение иностранцев в Немецкую слободу. Кроме того, им запрещалось пользоваться на дому русской прислугой в возрасте до 50 лет и одеваться в русское платье, «чтобы во время разговора с ними русские заранее знали, с кем имеют дело, и могли соответственно реагировать в случае противоправославной пропаганды » . В следующем году были введены таможенные пошлины для иностранцев, которые были куда выше, чем для русских купцов .
С началом гонений на старообрядцев накал репрессий против протестантов значительно снизился: только в 1676 году жертвой нового патриарха Иоакима стали сожжённые на костре протестантский проповедник К. Кульман и его единоверец К. Нордеманн — видимо, один из последних подобных случаев. И довольно сложно сказать, является ли это всё случайностью, или протестанты, дабы отвести от себя новые преследования, исподтишка натравливали власти на староверов.
Непонятна роль протестантов также в противостоянии грекофилов и латинофилов — то ли сторонних наблюдателей, оказавшихся в итоге, удивительным образом, в выигрыше, или провокаторов, немало поспособствовавших углублению конфликта между противоборствующими сторонами. Так что поднятые выше вопросы требуют отдельного тщательного исследования.
Зато церковная реформа Петра I была проведена не без оглядки на протестантов: и старообрядцы, и грекофилы не мыслили себя без патриаршества, латинофильской партии Святейший правительствующий синод тоже был без особой надобности — их бы больше устроило если и не обращение России в католицизм, то хотя бы заключение унии с Римом. Кроме того, протестантское влияние прослеживается и в самом названии «Святейший правительствующий синод »: в древнем русском православии аналогом синода был собор, на православном Востоке и у католиков синоды были лишь встречами епископов, зато высший орган государственной церкви в Англии — это General Synod. Который, кстати, почему-то переводится на русский язык, как Генеральный Собор.
Определённо, русский царь воспользовался советом английского короля Вильгельма III Оранского, который во время их совместной встречи в 1698 году предложил тому «устроить Церковь в России на манер Англиканской, объявив себя её Главою http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/234802
Преамбула
Суть церковной реформы Никона в 17 основных пунктах:
- хоть как, лишь бы не по-старому
Никон хотел не просто исправления каких-то погрешностей переписчиков, а изменения всех старых русских церковных чинов и обрядов в соответствии с новыми греческими. «Трагедия расколотворческой реформы в том и состояла, что была предпринята попытка "править прямое по кривому". Протопоп Аввакум вот в каких словах передавал наказ патриарха Никона по «исправлению» книг «справщику», выученику иезуитов Арсению Греку: «Правь, Арсен, хоть как, лишь бы не по-старому ». И там, где в богослужебных книгах ранее было написано «отроки» – стало «дети», где было написано «дети» – стало «отроки»; где была «церковь» – стал «храм», где «храм» – там «церковь»… Появились и такие откровенные нелепости, как «сияние шума», «уразуметь очесы (т.е. очами)», «видеть перстом», «крестообразные Моисеевы руки», не говоря уже о вставленной в чин крещения молитве «духу лукавому».
1. Двоеперстие, древняя, унаследованная от апостольских времен, форма перстосложения при крестном знамении, было названо «арменскою ересью» и заменено на троеперстие. В качестве священнического перстосложения для благословения была введена так называемая малакса, или именословное перстосложение. В толковании двоеперстного крестного знамения два протянутых перста означают две природы Христа (Божественную и человеческую), а три (пятый, четвертый и первый), сложенных у ладони, – Святую Троицу. Введя троеперстие (означающее только Троицу), Никон не только пренебрегал догматом о Богочеловечестве Христа, но и вводил «богострастную» ересь (то есть, по сути, утверждал, что на кресте страдала не только человеческая природа Христа, а вся Святая Троица). Это новшество, введенное в Русской Церкви Никоном, было очень серьезным догматическим искажением, поскольку крестное знамение во все времена являлось для православных христиан видимым Символом веры. Истинность и древность двоеперстного сложения подтверждается многими свидетельствами. К ним относятся и древние изображения, дошедшие до нашего времени (например, фреска III века из Усыпальницы Святой Прискиллы в Риме, мозаика IV века с изображением Чудесного лова из церкви Святого Аполлинария в Риме, писанное изображение Благовещения из церкви Святой Марии в Риме, датируемое V веком); и многочисленные русские и греческие иконы Спасителя, Божией Матери и святых угодников, чудесно явленные и древлеписанные (все они подробно перечисляются в фундаментальном старообрядческом богословском труде «Поморские ответы»); и древний чин принятия от ереси ияковитов, который, по свидетельству Константинопольского собора 1029 года, Греческая Церковь содержала еще в XI веке: «Иже не крестит двема перстома, яко Христос, да будет проклят»; и древние книги – Иосифа, архимандрита Спасского Нового монастыря, келейный Псалтырь Кирила Новоезерского, в греческом оригинале книги Никона Черногорца и прочие: «Аще кто не знаменуется двема персты, якоже Христос, да будет проклят»3; и обычай Русской Церкви, принятый при Крещении Руси от греков и не прерывавшийся вплоть до времен патриарха Никона. Этот обычай был соборно подтвержден в Русской Церкви на Стоглавом соборе в 1551 году: «Аще кто двема персты не благословляет, якоже Христос, или не воображает двема персты крестнаго знамения; да будет проклят, якоже Святии Отцы рекоша». Кроме сказанного выше, свидетельством того, что двуперстное крестное знамение является преданием древней Вселенской Церкви (а не только Русской поместной), служит и текст греческой Кормчей, где написано следующее: «Древние христиане иначе слагали персты для изображения на себе креста, чем нынешние, то есть изображали его двумя перстами – средним и указательным, как говорит Петр Дамаскин. Вся рука, говорит Петр, означает единую ипостась Христа, а два перста – два естества Его». Что касается троеперстия, то ни в каких древних памятниках до сих пор не найдено ни одного свидетельства в его пользу.
2. Были отменены принятые в дораскольной Церкви земные поклоны, являющиеся несомненным церковным преданием, установленным Самим Христом, о чем есть свидетельство в Евангелии (Христос молился в Гефсиманском саду, «пад на лице Свое», то есть делал земные поклоны) и в святоотеческих творениях. Отмена земных поклонов была воспринята как возрождение древней ереси непоклонников, поскольку земные поклоны вообще и, в частности, совершаемые в Великий пост являются видимым знаком почитания Бога и Его святых, а также видимым знаком глубокого покаяния. В предисловии к Псалтырю 1646 года издания говорилось: «Проклято бо есть сие, и с еретики отвержено таковое злочестие, еже не творити поклонов до земли, в молитвах наших к Богу, в церкви во уреченныя дни. Тако же о сем, и не не указахом от устава святых отец, зане во мнозех вкоренися таковое нечестие и ересь, еже коленное непрекланяние, во Святыи Великии пост, и не может убо слышати всяк благочестивый, иже соборныя церкви апостольския сын. Таковаго нечестия и ереси, ни же буди в нас таковое зло в православных, яко же глаголют святии отцы»4.
3. Трисоставный восьмиконечный крест, который издревле на Руси был главным символом православия, заменен двусоставным четырехконечным, ассоциировавшимся в сознании православных людей с католическим учением и называвшимся «латинским (или ляцким) крыжом». После начала реформы восьмиконечный крест изгонялся из церкви. О ненависти к нему реформаторов говорит тот факт, что один из видных деятелей новой церкви – митрополит Димитрий Ростовский – называл его в своих сочинениях «брынским», или «раскольническим». Только с конца XIX века восьмиконечный крест начал постепенно возвращаться в новообрядческие церкви.
4. Молитвенный возглас – ангельская песнь «аллилуйя» – стал четвериться у никониан, поскольку они поют трижды «аллилуйя» и четвертое, равнозначное, «Слава Тебе, Боже». Тем самым нарушается священная троичность. При этом древняя «сугубая (то есть двойная) аллилуйя» была объявлена реформаторами «богомерзкою македониевой ересью».
5. В исповедании православной веры – Символе веры, молитве, перечисляющей основные догматы христианства, из слов «в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго» изъято слово «истиннаго» и тем поставлена под сомнение истинность Третьего Лица Святой Троицы. Перевод слова «?? ??????», стоящего в греческом оригинале Символа веры может быть двояким: и «Господа», и «истиннаго». Старый перевод Символа включал в себя оба варианта, подчеркивая равночестность Святаго Духа с другими лицами Святой Троицы. И это нисколько не противоречит православному учению. Неоправданное же изъятие слова «истиннаго» разрушало симметрию, жертвуя смыслом ради буквального калькирования греческого текста. И это у многих вызвало справедливое возмущение. Из сочетания «рожденна, а не сотворенна» выброшен союз «а» – тот самый «аз», за который многие готовы были идти на костер. Исключение «а» могло мыслиться как выражение сомнения в нетварной природе Христа. Вместо прежнего утверждения «Его же царствию несть (то есть нет) конца», введено «не будет конца», то есть бесконечность Царствия Божия оказывается отнесенной к будущему и тем самым ограниченной во времени. Изменения в Символе веры, освященном многовековой историей, воспринимались особенно болезненно. И так было не только в России с ее пресловутым «обрядоверием», «буквализмом» и «богословским невежеством». Здесь можно вспомнить классический пример из византийского богословия – историю с одной только измененной «йотой», внесенной арианами в термин «единосущный» (греческое «омоусиос») и превратившей его в «подобосущный» (греческое «омиусиос»). Это искажало учение святого Афанасия Александрийского, закрепленное авторитетом Первого Никейского Собора, о соотношении сущности Отца и Сына. Именно поэтому Вселенские Соборы запретили под страхом анафемы любые, даже самые незначительные перемены в Символе Веры.
6. В никоновских книгах было изменено само написание имени Христа: вместо прежнего Исус, встречающегося до сих пор и у других славянских народов, было введено Иисус, причем единственно правильной была объявлена исключительно вторая форма, что возводилось новообрядческими богословами в догмат. Так, по кощунственному толкованию митрополита Димитрия Ростовского, дореформенное написание имени «Исус» в переводе якобы означает «равноухий», «чудовищное и ничего не значащее»5.
7. Была изменена форма Исусовой молитвы, имеющей согласно православному учению особую мистическую силу. Вместо слов «Господи, Исусе Христе, Сыне Божии, помилуй мя грешнаго» реформаторы постановили читать «Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй мя грешнаго». Исусова молитва в ее дониконовском варианте считалась молитвой вселенской (универсальной) и вечной как основанная на евангельских текстах, как первое апостольское исповедание, на котором Исус Христос создал Свою Церковь6. Она постепенно вошла во всеобщее употребление и даже в Устав церковный. Указания на нее есть у святых Ефрема и Исаака Сирина, святого Исихия, святых Варсонофия и Иоанна, святого Иоанна Лествичника. Святитель Иоанн Златоуст говорит о ней так: «Умоляю вас, братие, никогда не нарушайте и не презирайте молитвы сей». Однако реформаторы выбросили эту молитву из всех богослужебных книг и под угрозой анафем воспретили ее произносить «в церковном пении и в общих собраниях». Ее стали называть потом «раскольнической».
8. Во время крестных ходов, таинств крещения и венчания новообрядцы стали ходить против солнца, в то время как, согласно церковному преданию, это полагалось делать по солнцу (посолонь) – вслед за Солнцем-Христом. Здесь нужно отметить, что подобный ритуал хождения против солнца практиковался у разных народов в ряде вредоносных магических культов.
9. При крещении младенцев новообрядцы стали допускать и даже оправдывать обливание и окропление водой, вопреки апостольским постановлениям о необходимости крещения в три погружения (50-е правило Святых Апостол). В связи с этим был изменен чиноприем католиков и протестантов. Если по древним церковным канонам, подтвержденным Собором 1620 года, бывшем при патриархе Филарете, католиков и протестантов требовалось крестить с полным троекратным погружением, то теперь они принимались в господствующую церковь только через миропомазание.
10. Литургию новообрядцы стали служить на пяти просфорах, утверждая, что иначе «не может быти сущее тело и кровь Христовы» (по старым Служебникам полагалось служить на семи просфорах).
11. В церквях Никон приказал ломать «амбоны» и строить «рундуки», то есть была изменена форма амвона (предалтарного возвышения), каждая часть которого имела определенный символический смысл. В дониконовской традиции четыре амвонных столба означали четыре Евангелия, если был один столб – он означал камень, отваленный ангелом от пещеры с телом Христа. Никоновские пять столбов стали символизировать папу и пять патриархов, что содержит в себе явную латинскую ересь.
12. Белый клобук русских иерархов – символ чистоты и святости русского духовенства, выделявший их среди вселенских патриархов, – был заменен Никоном на «рогатую колпашную камилавку» греков. В глазах русских благочестивых людей «клобуцы рогатые» были скомпрометированы тем, что не раз обличались в ряде полемических сочинений против латинян (например, в рассказе о Петре Гугнивом, входившем в состав Палеи, Кириловой книги и макарьевских Четь Миней). Вообще при Никоне произошла перемена всей одежды русского духовенства по новогреческому образцу (в свою очередь, подвергшемуся сильному влиянию со стороны турецкой моды – широкие рукава ряс наподобие восточных халатов и камилавки наподобие турецких фесок). По свидетельству Павла Алеппского, вслед за Никоном пожелали переменить свои одеяния многие архиереи и монахи. «Многие из них приходили к нашему учителю (патриарху Антиохийскому Макарию. – К. К.) и просили его подарить им камилавку и клобук… Кому удалось приобрести их и на кого возложил их патриарх Никон или наш, у тех лица открылись и сияли. По этому случаю они наперерыв друг перед другом стали заказывать для себя камилавки из черного сукна по той самой форме, которая была у нас и у греческих монахов, а клобуки делали из черного шелка. Они плевали перед нами на свои старые клобуки, сбрасывая их с головы и говорили: „Если бы это греческое одеяние не было божественного происхождения, не надел бы его первым наш патриарх“»7. По поводу этого безумного оплевания своей родной старины и низкопоклонства перед иностранными обычаями и порядками протопоп Аввакум писал: «Ох, ох, бедныя! Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!» и призывал царя Алексея Михайловича: «Воздохни-тко по-старому, как при Стефане, бывало, добренько, и рцы по русскому языку: „Господи, помилуй мя грешнаго!“ А кирелеисон-от8 отставь; так елленя говорят; плюнь на них! Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви и в дому, и в пословицах. Как нас Христос научил, так и подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чево же нам хощется лучше тово? Разве языка ангельска? Да нет, ныне не дадут, до общаго воскресения»9.
13. Была изменена древняя форма архиерейских посохов. По этому поводу протопоп Аввакум с негодованием писал: «Да он де же, зломудренный Никон, завел в нашей Росии со единомысленники своими самое худое и небогоугодное дело – вместо жезла святителя Петра чюдотворца доспел внов святительския жезлы с проклятыми змиями погубльшими прадеда нашего Адама и весь мир, юже сам Господь проклял от всех скотов и от всех зверей земных. И ныне они тую проклятую змию освящают и почитают паче всех скотов и зверей и вносят ея во святилище Божие, во олтарь и в царския двери, яко некое освящение и всю церковную службу с теми жезлами и с проклятыми змиями соделанными действуют и везде, яко некое драгоценное сокровище, пред лицем своим на оказание всему миру тех змей носити повелевают, ими же образуют потребление православныя веры»10.
14. Вместо древнего пения было введено новое – сначала польско-малороссийское, а затем итальянское. Новые иконы стали писать не по древним образцам, а по западным, отчего они стали более похожими на светские картины, чем на иконы. Все это способствовало культивированию в верующих нездоровой чувственности и экзальтации, ранее не свойственной православию. Постепенно древнее иконописание было сплошь вытеснено салонной религиозной живописью, раболепно и неискусно подражавшей западным образцам и носившей громкое наименование «икон итальянского стиля» или «в итальянском вкусе», о которой старообрядческий богослов Андрей Денисов так отзывался в «Поморских ответах»: «Нынешние же живописцы, тое (то есть апостольское. – К. К.) священное предание изменивше, пишут иконы не от древних подобий святых чюдотворных икон греческих и российских, но от своеразсудительнаго смышления: вид плоти одебелевают (утолщают), и в прочих начертаниих не подобно древним святым иконам имеюще, но подобно латинским и прочим, иже в Библиях напечатаны и на полотнах малиованы. Сия живописательная новоиздания раждают нам сомнения…»11 Еще более резко характеризует подобного рода религиозную живопись протопоп Аввакум: «По попущению Божию умножися в нашей русской земли иконнаго писма неподобнаго изуграфы… Пишут Спасов образ Еммануила; лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано. А то все писано по плотскому умыслу: понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя… А Богородицу чревату в Благовещение, яко же и фрязи поганыя. А Христа на кресте раздутова: толстехунек миленькой стоит, и ноги-те у него, что стулчики»12.
15. Были допущены браки с иноверцами и лицами, состоящими в запрещенных Церковью степенях родства.
16. В новообрядческой церкви был отменен древний обычай избрания духовных лиц приходом. Его заменили постановлением по назначению сверху.
17. Наконец, впоследствии новообрядцы уничтожили древнее каноническое церковное устройство и признали светскую власть главой церкви – по образцу протестантских церквей.
